L12. Естествознание первой половины 20 века
Last updated
Last updated
НЕПРОВЕРЕННЫЙ КОНСПЕКТ
Для Вашего удобства конспект был написан во время лекции, доработан после неё и опубликован в максимально короткие сроки. Лектором курса конспект ещё не проверялся. Возможны ошибки, неточности. В дальнейшем конспект планируется дополнить и исправить.
... Тут немного пропущено, но скоро появится...
Сын промышленного магната, отказавшийся от наследства и, став учителем, решивший самостоятельно добиваться успеха. В 1921 году пишет логико-философский трактат, ставший програмным документом для логического позитивизма. В нём он поддерживает идею логического атомизма Рассела. Как ни странно, логическим позитивистом он не является, он лишь пересёкся с логическим позитивизмом и во многом на него повлиял, однако долго в нём не задерживался.
С точки зрения Виттгенштейна структурно, языковые выражения соответствуют фактам действительности. Факту соответствуют атомарное предложение, а из них можно составлять молекулярные предложения. И предложения логически связаны друг с другом законами конъюнкции / дизъюнкции (и др), как факты связываются в закономерности.
Виттгенштейн выносит предположение, что из выведенных предложений следует реальность.. Он также отмечает, что стоит молчать о том, что это выходит за границы опыта, поскольку это не укладывается в его логику, нарушая её.
Молодой профессор. Основал общество памяти Эрнста Маха и решил пропагандировать второй позитивизм — его науки и идеи. Он стал приглашать на семинары людей, которые интересовались философскими проблемами науки. В то время в истории физики проходили бурные дискуссии Эйнштейна и Бора, затрагивающие многих. Вот эта группа людей, которые собирались по четвергам, получила название венский кружок. Туда входили:
Курт Гёдель, похоронивший логицизм и формализм.
Рудольф Карнап, сыгравший важную роль в логическом позитивизме. Является позитивистом.
Кружок иногда посещал и Карл Поппер, но вскоре вышел из него и начал критиковать логический позитивизм.
Обратимся к докладу Морица Шлика, которые были прочитаны им в 1929 году "Философия и естествознание"
Шлик отмечает, что наука представляет собой некую единую систему. Деление на разные науки условно, ибо науки часто пересекаются и сливаются друг с другом. Сама наука представляет собой знание, как некую систему истин, а истина выражается в истинных предложениях. Каждое такое предложение являет собой кирпичик единой системы истин, формирующейся индуктивно, от частного — к общему. С точки зрения Шлика, наука представляет собой дерево, где науки — ветви, но всё это связано в единую систему. Единой эту систему делает единство мира, ибо все науки изучают мир, просто его разные аспекты.
Шлик ставит вопрос: если науки сами стремятся к единству, чтобы описать единый мир и выразить его в системе истинных предложений, тогда зачем нужна философия?
Начиная с 18 века философия рассматривалась как наука, объединяющая все знания и дающая им некую основу. У того же Вольфа философия вырабатывает общие понятия, самые важные аксиомы формирует, которые потом используются в других науках.
Шлик, как позитивист, отрицает возможность такой науки — философии, дающей основу другим наукам. Он считает, что и без философии науки образуют единую систему знаний, философия — не нужна. Потому что науки формируют единую картину мира, а к миру философия ничего добавить не может.
Шлик говорит, что философия — это не наука, как система знаний, у неё нет предмета. Философия — это деятельность, с помощью которой проясняется смысл тех понятий, которыми пользуются естественные науки. Что такое пространство, время, энергия, тело и так далее. С точки зрения Шлика, философия не имеет своих понятий, она занимается прояснением понятий других наук.
Шлик замечает, что для того, чтобы иметь некое мировоззрение, недостаточно иметь картину мира. Нужно ещё понимание этой картины. Естественные науки дают картину мира, а философие — её понимание. В связи с этим, Шлик и другие позитивисты отрицают метафизику. Метафизика имеет свой предмет: то, что лежит за пределами опыта, что лежит в основе Мироздания. Шлик говорит, что это недоступно познанию, поэтому никакого знания принести не может, метафизика — не нужна. А вот философия позволяет прояснить понятия других наук, поэтому все учёные были своего рода философами.
Например, Планк нашёл свою квантовую гипотезу, но как квантуется энергия? Как это связать с предшествующей физикой? Он мог просто заявить о найденном законе, однако постарался разобраться, почему именно так. Шлик также приводит примеры Ньютона, Лейбница и других философов.
Возникает другой вопрос в докладе Шлика. Что такое математика? С точки зрения Шлика, математика — это разновидность логики. Она не имеет своего предмета, она обеспечивает дедукцию: вывод одних предположений из других. Она связывает логические рассуждения.
Шлик считает, что в истории человечества всё зависело от открытий естествознания. Они меняли характерную жизнь людей. С точки зрения Шлика, естествознание — фундамент цивилизации.
Тогда возникает вопрос: а как быть с гуманитарными науками? Шлик считает, что гуманитарных наук — нет. Наука может быть только о естествознании. Деление наук на гуманитарные и технические — иллюзорно. В своё время неокантианцы пытались провести эти границы. Они считали, что науки о Природе изучают общие природные закономерности, а науки о культуре изучают не общее, а единичное. Шлик с этим согласен, но он говорит, что гуманитарные науки хороши не тем, что дают нам какое-то знание, а тем, что дают нам пережить какое-то событие в жизни, испытать какое-то чувство, отвлечься от жизненных проблем. То есть, с точки зрения Шлика, гуманитарные науки приравниваются к искусству. Он не отказывает им в существовании, он приравнивает их к искусству.
Как такой взгляд Шлика сформировал взгляды логических позитивистов? Философия должна обладать ясностью, чтобы прояснять понятия в других науках. Принцип фмлософии — анализировать понятия — сводится к тому, что все начали логически анализировать.
Отсюда рождаются основные положения позитивизма:
Всякое знание — это то, что дано в чувственном восприятии (принцип эмпиризма)
То, что мы воспринимаем через опыт — обладает абсолютной достоверностью.
Шлик обходит вопрос нравственности в своём докладе: как быть с моралью в рамках естествознания?
Логические позитивисты вводят понятие протокольного предложения. У нас есть факты, эти факты надо как-то зафиксировать. Видим — и записываем, что видим — это протокольное предложение. И знание должно опираться на протокольные предложения. Наши высказывания могут быть проверены на истинность. Вот эту проверку на истинность логические позитивисты называли верификация. Таким образом, логические позитивисты решали проблему демаркации науки от всего остального: научные знания должны при проверке на верификацию подтвердить свою истинность.
Принцип верификации, с точки зрения логических позитивистов, должен был отделить научные высказывания от ненаучных, которые не опираются ни на какие факты. Логические позитивисты считали, что проблема языка в том, что язык способен создавать предложения, которые иллюзорно были похожи на констатацию фактов, однако верификацию не проходили.
Но здесь у позитивистов возникла проблема: а на каком языке фиксировать протокольные предложения? Получается, для единства науки, все науки нужно свести к некоему единому языку. Как же построить такой единый язык науки, и что он должен из себя представлять? Первая итерация такого языка — феноменалистический язык. Язык описания фактов.
Однако тут опять всплывала проблема с термометром: человек, проводя измерение температуры экспериментальным путём, может записывать лишь показания столбика ртути в термометре, он не видит температуру непосредственно. Факты оперируют абстракциями, которые в реальности не даны. Плюс ко всему, чьи ощущения будут удостоены доверия? У нас есть 10 человек, каждый из который написал протокольное предложение. Кому из них верить, если кто-то болен, а кто-то сегодня с плохим настроением? Как вообще всё это учитывать? Чувственные восприятия — они ведь субъективны, как быть с этим?
В конечном счёте, логические позитивисты решили строить единый язык науки на базе физики. Они поняли, что с чувственным восприятием лучше не связываться, там много проблем. Однако сразу же были против биологи: им не хотелось, чтобы единый язык науки опирался на физику.
Есть и другая наука, которая одной ногой опирается на естествознание, а другой ногой на гуманитарные, чувственные науки — психология. Психология в начале 20 века в некоторых своих направлениях стремилась встать в ряды науки естествознания. Она говорила: у нас количесвенные методы, мы человека изучаем с точки зрения научных методов. И как нам использовать физику как фундамент для единого языка? Психологи — тоже против.
Проблема Дюгема никуда не ушла: физика пользуется такими понятиями, которые никем не даны. Она не описывает наши эмпирические ощущения. Как же их верифицировать? Они относятся к науке или нет?
Нильс Бор пишет:
С требованиями повсюду стремиться к предельной ясности в понятиях Я не могу не согласиться. Однако те запреты, которые ставят позитивисты — всё должно пройти через науку через бутылочное горлышко протокольных предложений и верификацию — сильно урезают науку. Останутся лишь никому не нужные тавтологии.
Гейзенберг пишет, что стремление учёного понять, что лежит за явлениями, а не просто их описывать, это и двигает вперёд науку. А позитивисты всё это запрещали. Вообще проблема естествознания того времени в том, что наукой заправляли математики и логики, которые мало обращали внимание на практиков.
Единый язык науки так и не был построен. Позитивисты столкнулись с критикой. Логический позитивизм быстро сошёл на нет.
Один из первых критиков логического позитивизма. Первоначально увлекался политикой, как и все его современники. Люди в конце 19 — первой половине 20 веков повсюду разбирались в политике. Также его начинает интересовать математика и теоретическая физика. По философии многое он прочитал самостоятельно. Поскольку Вена — это музыкальная столица, он подумывал и стать музыкантом. Также интересовался психологией. Но в конечном счёте его стезёй стала философия науки. Основной труд Поппера, изданный в 1934 году: "Логика научного исследования".
Поппер стал интересоваться наукой и в связи со своими политическими интересами. Он увлёкся идеями социализма, марксизма. Этим и у нас увлекались. Марксизм привлекал и наших, и европейцев, именно тем, что претендовал на научное объяснение философских явлений. Также был популярен фрейдизм.
Кстати, позитивизм был популярен и в России в то время. У Тургенева Базаров был именно позитивистом первого рода: как по Конту. Отсюда он и стремился изучать природу.
Поппер решил проверить, насколько научны высказывания марксизма и фрейдизма. Его смутило то, что оба направления совершенно невосприимчивы к критике. Любая критика Марксом воспринималась в штыки и считалась ненавистью со стороны буржуазии в сторону рабочего класса, а Фрейдом объяснялась, что у автора критики просто комплексы.
Это послужило Попперу стимулом к собственному развитию. В чём он не согласен с логическими позитивистами?
Поппер считает, что попытка объяснить естествознание с помощью логической индукции — безуспешна. Ибо индукция никогда не может придать достоверность научным теориям. Индукция не может доказать, что какая-то теория верна.
Мы можем хоть 1000 раз наблюдать, что все лебеди — белые, отсюда вытекал закон по индукции: "если лебедь — то белый". А потом вдруг нашли чёрных лебедей — и всё сломалось.
С точки зрения Поппера, развитие науки происходит не только как их описывали позитивисты: наука описывает факты и увеличивается, как снежный ком, добавляя новые и новые факты и законы. Поппер говорит — нет: научное занние растёт за счёт критики. Находятся контрпримеры, контрфакты, которые заставляют разрабатывать новые теории, чтобы эти факты объяснить.
Взамен принципу верификации позитивистов, Поппер выдвигает принцип фальсификации, утверждающий, что критерием научного знания должна являться возможность его опровержимости. Научное занние должно выдвигать предположения, которые закладывают в себе возможность его опровержения.
Поппер неожиданно выступает в защиту метафизики. Для логических позитивистов это — полный абсурд. А Поппер замечает, что на самом деле метафизические идеи сильно влияли на развитие космологии: от Фалеса до Эйнштейна. От Ньютона, Лейбница, Башковича — до рассуждения Фарадея о природе полей и сил. Здесь он согласен с самими учёными, считавшими, что философия стимулирует развитие научного знания. В этом смысле метафизика выполняет свою полезную функцию.
Поппер также в вопросе о логических методах отдаёт предпочтение дедуктивному методу проверки. В этом смысле Поппер поддерживает гипотетико-дедуктивный метод создания. Гипотеза формируется так, что из неё можно сделать дедуктивные следствия, которые проверяются экспериментом, таким образом проверив и саму гипотезу.
Марксизм и Фрейдизм Поппер рассматривал как ненаучные, ибо не видел способа их опровергнуть.
Ему возражали: если убрать индукцию, то впускаем в науку многие фальсификации. Только с индукцией можно от фактов перейти к какой-то теории. Поппер на это отвечал, что позитивисты не только хотят провести границы между наукой и метафизикой, сколько хотят уничтожить метафизику вообще. Поппер считает, что когда мы проверяем высказывание на фальсификации, мы проверяем теорию. А эмпирические факты — недоказуемы. Потому что, когда мы что-то ощущаем или чувствуем, мы не можем это привести в доказательство. Любое эмпирическое ощущение, переведённое на язык символов, перестаёт быть эмпирическим, становится теоретическим. Поэтому все лишь договариваются об эмпирических результатах: это считать зелёным, а это — красным.
Вместе с тем Поппер считает, что научное знание движется к определённому пределу — Абсолютной Истине. Сам процесс роста научного знания является чем-то вроде адаптации к миру. В связи с этим, в своих трудах Поппер выступает с критикой философского релятивизма (не путать с релятивизмом физичесим!). Под релятивизмом Поппер понимает те направления философии, которые предлагают отказаться от теории. С точки зрения научного релятивизма, выбор теории произволен, мы не можем установить её истинность.
Поппер полагает, что позитивизм также разрушительно действует на общественную жизнь. Полагая, что нет никакой истины, она недоступна (как говорили софисты, например, Протагор говорил "человек есть мера всех вещей"), как у софистов релятивизм — в области сознания, каждый человек — истина, то это переносится и на естественную жизнь. Это придумали сильные, чтобы пожирать слабых, это придумали слабые, чтобы защищаться от сильных. Жизнь теряет нормативы жизни, начинается хаос, ведь через истину можно переступить.
Поэтому Поппер считал, что человечество базируется на трёх истинах:
Идеал истины
Идеал добра
Идеал красоты
И всё, что оно делает, должно лишь закреплять эти идеалы. В данном понятии, Поппер — сторонник классической философии. Он считает, что для науки важно понятие Истины.
